Пытаясь проанализировать, где ж я оплошалась и где я не углядела признаков надвигающейся беды, вспомнила другого неудачника.
Мне часто говорили, что я тормоз, но осознала я это не так уж и давно. Вот когда познакомилась с ассасином, который изгой, и начала его обсуждать (да, я люблю ассасинов, виновна по всем пунктам), вспомнила брата моей Ло ( и да, мне, наверно, уже давно пора перестать ее так называть, но привычка — вторая натура).
Пока я училась на филолога, я встретила ее. В итоге я жила с ней. А он жил с нами в маленькой комнатке в стороне от всей остальной квартиры. И именно он, тот еще технарь-задрот, познакомил меня с ассасинами. И вспоминая его поведение задним числом, я внезапно (спустя год) поняла, что я ему нравилась. Замкнутый мизантроп не стал бы просто так стараться сблизиться с какой-то там девушкой сестры, тем более, когда на саму сестру было плевать с высокой колокольни, не стал бы бежать виляя хвостом первым делом, войдя в квартиру, к незнакомому человеку, чтобы рассказать ему обо всем на свете, не стал бы технарь просто так пускать в свое sanctum sanctorum какого-то ненадежного по отношению к технике гуманитрия. Он не был из тех добрых, дружелюбных людей, что готовы делить все с первым встречным. Когда моя Ло исчезла с горизонта, он делал неоднозначные намеки, но что кирпичу намеки?
И мне даже грустно стало, когда это озарение снизошло до меня. Потому что я же ничтоже сумняшеся, натура очень «чуткая», расхаживала по квартире в одних чулках и корсете, в приходах лезла обниматься со всем, что движется и не движется, потому что не было на свете ничего приятней прикосновений. Я была действительно очень шумной, потому что я не могу быть тихой в постели, если на то нет веской причины, а он таковой для меня не являлся. Невесело, наверно, было ему жить с нами.
К. тогда посмеялся над этим неудачником, мол, если человек дурак, то в этом нет ничье вины, а теперь вот...
Дурак ты, Колька. ©